-Ахахаха, - она прямо аж давилась смехом- - ты смешной. Давно так не смеялась!
Она призывно смотрит на меня темными глазами, из под все время падающей на глаза челки. «Женщину нужно все время смешить, иначе она заскучает и уйдет». Кажется это из Покровского, но я могу ошибаться. Эту истину я усвоил навсегда. Поэтому чередуя свои на грани приличий шутки, с саркастичными замечаниями я прекрасно держу на своем лице маску веселого, молодого парня чуть за тридцать. Я улыбаюсь, доливая ей вино, и ковыряю вилкой пресный салат.

Мы сидим в модном московском ресторане, и я окружен своими близнецами. Парни молоды и подтянуты. Девушки в вечерних платьях, на высоких каблуках. У всех расширенные от удовольствия собственной значимости зрачки. Все белозубо смеются, пьют жадными глотками. Меня окружают запахи женской туалетной воды, сдобренной ферромонами, я чуть возбужден и местом и ситуацией. А еще больше глубоким декольте своей спутницы, которая без стеснения демонстрирует отсутствие нижнего белья, что меня завораживает. Она уже сильно выпила, смех ее все громче, но он теряется в общем гуле ресторана. Глазки у нее стали уже совсем масляными. Она уже касается края платья, делая свое декольте все более вызывающим. Внезапно что-то перещелкивает и я вижу себя со стороны. Уже не такого молодого - одинокого - уставшего себя. Вымучивающего из под своего камуфляжа радости смешные шутки. Я ли это? Кризис осознанности обвалился на меня как гранитная плита питерской набережной.

Улыбка остается натянутой на мое лицо., но я уже не слышу ее. Я вдруг понимаю, что знаю, чем кончится эта ночь. Я представляю с утра ее в своем номере отеля, уже без платья, с размазанной по лицу косметикой. Конечно, возможно, наверное - все не так. Но именно этот образ запаха пьяного секса и пота, скомканных простыней, разбросанной вокруг одеждой - все это убивает сексуальность момента. Она касается моей руки, видимо лицо мое помрачнело - я улыбаюсь и, извинившись, иду в туалет.

Раз за разом обмывая себе лицо холодной водой, я смотрю на свое отражение в гигантском чуть затемненном зеркале. Лицо, сбросив маску, становится уставшим и некрасивым. Щетина кажется не элементом стиля, а простой неряшливостью. Круги под глазами, высохшие губы, морщины на лбу - а мне всего 32.

Музыка грохочет, смех все громче, вечер переходит в стадию, когда девушки уже сбрасывают с себя туфельки, а кавалеры закатывают рукава рубашек и переходят к активной стадии ухаживания. Злость заполняет меня как яд гадюки. Я закипаю от того, что мне все это надоело, забыв, что я сам пришел сюда. Сам привел эту девчонку, склеив ее за день до этого в аэропорту. Я застрял в Москве, вместо того чтобы быть с сыновьями. Я вспоминаю лица детей, легко вызывая их в памяти и понимаю, что сейчас я бы уже спал в соседней от них комнате. Эта мысль самоуничижения приводит меня в самую настоящую ярость. Я сплевываю в раковину, сцеживаю «Блядь» вслух. Рядом со мной высокого роста парень лет 35 аккуратно расчесывает пробор на голове. Со стороны он выглядит как халдей царской России - «Чего изволите?». На нем рубашка навыпуск и, мне кажется, для полноты образа сельского запевалы не хватает баяна. Он уже некоторое время, видимо, наблюдает за моим лицом, застывшим на его отражении и подмигивает мне.
-Прихватило, старик? - он снова подмигивает мне, - освежишься?
Он делает характерное движение ноздрями, словно снюхивая дорожку.
-Нет - я продолжаю смотреть на него - нет, спасибо. Мир против наркотиков.
О жизнерадостно гогочет, не отрываясь от расчески и выверяя пробор чуть ли не по миллиметрам.

Злость на самого себя накатывает волнами, гнетет меня. Я понимаю, что сейчас сорвусь. Я знаю, чем это заканчивается. Знаю., что сейчас это выплеснется в виде неоправданной грубости на окружающий меня мир. Только в злости я вижу себя настоящим. Отрешенным. Все это уныние не для меня, решаю я и в момент, когда он приближает лицо к зеркалу максимально близко, продолжая насиловать свой пробор - я сильно толкаю его в затылок, приложив лбом прямо в зеркало, которое тут же покрывается паутиной трещин, осколки вываливаются в раковину. Он сползает а колени и, смешно ковыляя ногами пытается подняться. Кровь льется по лбу, заливает ему глаза - и в этот момент в туалет влетает охрана. Видимо где-то камера. Меня начинают бить.

...продираю глаза и понимаю, что упираюсь лбом в стекло мчащегося автомобиля. В кармане разрывается телефон.., я собираю с подбородка слюну, как эпилептик и, промаргиваясь, смотрю в окно. Бескрайняя пустыня долины Смерти окружает нас. Монотонно желтый, слепящий пейзаж где не за что зацепится взглядом, бескрайний, с шипящим яростным зноем солнцем. Я чувствую ее взгляд украдкой. Машину она ведет уверенно, это я уже понял, и она смотрит на меня чуть скосив взгляд. Я чувствую, что она улыбается, этой своей дразнящей улыбкой, чуть вздернув нетронутые изъяном губы. От восторга щенка, от мысли о том, что вот я сплю в машине, мчащейся на Восток, с ней - я не могу скрыть восторга. Я мог бы завилять хвостом, но я же мужчина. Я долго креплюсь, но проходит секунда я уже утыкаюсь ей в ухо, в шею, отрывая ее от руля. Она смеется смехом, тем вот самым смехом, который я никогда не смогу описать словами. Она целует меня, когда подставляю щеки, губы, затылок. Я слышу запах ее духов, чего-то легкого, и мне ничего не нужно больше, и я отпускаю все свои беды и обиды. Откинувшись на Кресло, я беру ее за руку, небрежно лежащую на переключателе передач.
- ты храпишь, ты знаешь? - она продолжает смотреть вперед, но ее пальцы ласково гладят мою ладонь.
- Провокация, - тут же отвечаю я, - я не храплю никогда. Доказательства есть!?
Она не отвечает, улыбаясь уже каким-то своим мыслям, а я смотрю на нежный профиль и не могу сдержаться от чувства эйфории. От осознания того, как это она, такая прекрасная, выбрала меня - вот такого какой есть. Влюбленность захлестывает меня, я касаюсь губами ее пальцев и надолго замираю вот так.., успокоившись, чувствуя нежную кожу ее запястья на щетине. Кутаясь в эту ладонь как в плед.
Вы спросите что это? Зачем? Потому что я сам, когда пишу это, вспоминаю. И сердце сое сжимается от этих воспоминаний. Ведь совсем скоро моя ублюдочная натура все изгадит. Совсем скоро я все испорчу. И обратно я поеду уже один. Ведь это дар - портить жизнь окружающим меня людям, тем кто пытался дарить мне любовь и тепло, которые я воспринимаю, как должное. Привыкаю к ним. Сплевываю и ухожу в другую дверь. Не от жажды уйти, а от собственного скотства.

..я был совсем пьян. Я ползал по комнате вонючей гостиницы и ревел, как раненый мул. Я кричал в потоках моих слез и ругательств не было слышно ничего членораздельного, кроме «Умер!!! Он умер!!!!». Кровь текла носом, я ползал по разбитым осколкам стекла бокала, который я разбил, швырнув в стену. Кровь, слезы смешивались на полу и я валялся в этом, пытаясь добраться до стоящей на низком столике бутылки. «Пока ты есть, есть мир. А когда тебя не будет, то не будет и мира» - говорил мне отец, когда я маленький начал боятся смерти. И вот нет для него, для моего друга, для моей крови мира не стало. Он умер, умер внезапно, быстро - так что я не успел взглянуть в его глаза - и я выл, Боже, как я выл. Скорбь моя вылилась в ярость, ненависть и боль. Этот коктейль, вырвался из меня, превратив в дикое, словно раненое животное. «Вы всеееее!!! Вы все должны умереть вместо него!!» - выкрикивал я, когда в номер, открыв его своим ключом вошел портье, в сопровождении охранника. Я помню их глаза, удивленные, сочувствующие, обескураженные. Ведь это я, в черной сорочке с каменным лицом, всего 2 часа как оплатил, молча, номер. И вот, как червь, в собственном говне и крови - я на четвереньках ползаю по полу... из грязи в князи? Нет. Из говна в помои. В помои.
...могила ухоженная. Я смотрю в камень. Не видя. И плачу, как девчонка. От бессилия... ведь для него мира уже нет - но в этом мирке остался я.

Я пишу эту статью, упившись кофе, проведя 35 часов без сна. Побывав в 4 городах за двое суток, и в сотне мест - я просто пишу это, и сдавленный ком мешает мне сглотнуть от воспоминаний тысяч сделанных гадостей и глупостей.

Но я высплюсь. Саркастичная ухмылка вернется на место. Суррогатное ощущение собственной значимости накроет меня. И я не вспомню этот вечер.